«И это точно так же. Только совсем по-другому» Памяти режиссера Бориса Юхананова

В Москве умер режиссер Борис Юхананов, художественный руководитель «Электротеатра Станиславский». Ему было 67 лет. Юхананов был одним из самых необычных театральных практиков сегодняшней России, похожий скорее на авангардиста начала прошлого века, чем на современного режиссера — он разрабатывал принципиально новые формы театра, придумывал сложные, всеобъемлющие теории со специфической терминологией и оставил после себя невероятно богатые архивы в виде текстов и фильмов. Театральный критик Алексей Киселев рассказывает о карьере режиссера и его наследии.

Спектакли, которые четко разделяют зрительский опыт на до и после — редкая вещь. У Юхананова я видел таких несколько.

Самый первый был самым опрокидывающим. 2009 год, небольшой зал в московской «Школе драматического искусства». Несколько человек в повседневной одежде сидят на стульях в ряд, в руках у всех распечатки с текстами. Походкой дирижера выходит режиссер в полухалате-полупальто, в сапогах и очках, рассказывает предысторию.

Однажды он предложил актерам провести репетицию по Торе. Репетиция документировалась (как я узнаю позже, у Юхананова документировалось все). На второй репетиции актеры разыгрывали уже не Тору, а стенограмму первой репетиции. На третьей репетиции — вторую. Кроме того, они регулярно прерывались на обсуждения и менялись ролями. На эти репетиции (или уже спектакли, трудно сказать) приглашали зрителей, и зрители тоже начинали участвовать в происходящем. «Так прошло два года, и мы продолжаем».

То, что происходило дальше, я не забуду никогда. Не было ни музыки, ни декораций, ни сценического света, ни выстроенных и отрепетированных сцен. В течение шести часов с короткими перекурами актеры спорили, читали монологи, зрители вмешивались, — и угадать, где звучит текст документации одной из прежних репетиций, а где актеры или зрители говорят не по тексту, а от себя здесь и сейчас, было совершенно невозможно.

Ближе к концу спектакля я уже осознавал, что из двадцати зрителей примерно пятнадцать пришли произнести свои реплики, сказанные ими когда-то на одном из показов — или чьи-то еще. В этой ситуации абсолютно стертой границы между искусством и реальностью, игрой и рефлексией, зрителем и актером, священным текстом и повседневностью, настоящим временем и прошлым — в этом был чистый театр, какого я не видел прежде никогда. Это был, как его называл режиссер, «новопроцессуальный» спектакль «ЛабораТОРИЯ Голем».

За неполных 68 лет прожитой жизни эксцентричный московский эзотерик и мистик — Черный лис, как его называли соседи по контрультурному подполью во времена перестройки — Борис Юхананов примерно 50 посвятил театральному эксперименту, формированию собственной художественной вселенной и внушительному сообществу вокруг нее. 

В 80-е он ассистировал учителям, настоящим легендам альтернативного театра — Анатолию Васильеву и Анатолию Эфросу. Тут же влился в андеграунд, создал независимый театр под названием «Театр-театр», снял серию полнометражных артхаусных фильмов «Сумасшедший принц». В 1988-м поставил иммерсивное шоу «Наблюдатель» с группой «Оберманекен» о жизни российской рок-музыки — буквально в квартире.

В 90-е много работал на самых разных сценах (а также в клубах, квартирах и где придется), создал несколько версий спектакля «Сад» и тогда же образовательный проект «МИР» — «Мастерскую индивидуальной режиссуры»; ставил спектакли с артистами с синдромом Дауна, преподавал в ГИТИСе. Образ «Сада», выросший из чеховского «Вишневого сада» и бесконечного преобразующийся и мутирующий, для Юхананова стал метафорой театра, которому он решил посвятить себя полностью и в который стремился пригласить всех.

В нулевые Юхананов одновременно работал с Торой, на основе которой запустил бесконечную открытую репетицию (та самая, что привела меня в шок и трепет в 2009 году) и внедрялся на телевидение: ученики «МИРа» консультировались с учителем, формируя мейнстримные проекты телеканала ТНТ. 

В 2010-е Юхананов, будто утвердившийся в статусе короля театрального подполья и успешно ускользающий и от славы, и должностей, внезапно победил в открытом конкурсе концепций развития драматического Театра имени Станиславского, получил место руководители и тут же создал «Электротеатр Станиславский» — международный центр театрального эксперимента в самом центре Москвы.

На сцене, где недавно шли заурядные костюмные комедии, теперь показывают спектакли звезд европейской режиссуры — Ромео Кастеллуччи, Теодороса Терзопулоса, Хайнера Геббельса и Кэти Митчелл. В полностью перестроенном (а вернее, освобожденном от культурных советских и постсоветских слоев) пространстве фойе читают лекции, продаются книги, устраиваются концерты новой академической и электронной музыки. 

В 2020-е — в условиях пандемии, а затем радикальной перемены культурного ландшафта после февраля 2022-го — Юхананов превратил «Электротеатр Станиславский» в постоянную резиденцию для учеников, где сам же продолжал безостановочно репетировать. Вообще, это совершенно уникальное явление — можно было прийти днем в театр и застать, скажем, пятую серию новопроцессуального проекта «Золотой осел», где, например, показывает психоделический этюд по Апулею Антон Лапенко, а Юхананов разбирает и комментирует увиденное на публике. Не то чтобы режиссер в последние годы сосредоточился на педагогике, а сам ушел в «спящий режим»: в 2021 году эстетически безупречный «Пиноккио» Юхананова получил «Золотую маску».

Смерть Бориса Юхананова — внезапная, неожиданная. Проблемы со здоровьем, сердечная недостаточность. В театральной среде уходы нередко идут чередой, как будто сообщая о смене поколения, так было с Дмитрием Брусникиным, Михаилом Угаровым, Еленой Греминой, а потом Галиной Волчек и Марком Захаровым. Уход Юхананова совпал с траурами по Оззи Осборну и классику американского театрального авангарда Роберту Уилсону. Безумные спектакли Юхананова, работавшего почти исключительно в России, воспринимались не в русле постсоветского авторского театра, а как часть всемирного культурного контекста. Его вселенная вбирала традиции со всех концов света — от ритуальных форм японского театра и практик русского авангарда до европейских мистерий и американского высокотехнологичного «театра художника».

Каждый этап жизни Юхананова — настолько плотный и насыщенный, а наследие в виде спектаклей, фильмов, книг и стихов так велико, что, кажется, можно погружаться и углубляться в то одну область, то в другую — и ни конца ни края там нигде не обнаружится. Это роднит Юхананова с другим режиссером-реформатором, с которым его не раз сравнивали внешне — Всеволодом Мейерхольдом. Правда, если Мейерхольда интересовал научный и структурный подход к изучению и практике театра, то Юхананова увлекал прямо противоположный. Мейерхольд использовал готовую терминологию из смежных областей, изобретая новые термины только в редких случаях, а Юхананов придумывал собственные обозначения практически для всех составляющих процесса, — он переназвал все. Синтетический театр у него — это «театр полноты». Горизонтальный театр — «ангелическая режиссура». Открытая репетиция — «разомкнутое пространство».

В эти дни я читаю десятки, если не сотни историй и воспоминаний про Юхананова его учеников или соратников. По этим историям видно, насколько неподдельно эмпатичным он был человеком, насколько мудрым и чутким наставником.

Многие сходятся в том, что Юхананов и сам был как театр, и каждый свой невообразимый монолог строил как спектакль. Речь не только о публичных выступлениях вроде открытых репетиций или лекций, а буквально о любом разговоре с его участием. Как выразился драматург Михаил Дурненков, «Юхананов создавал спектакли, сложные, красивые, яркие в момент, когда начинал говорить».

Никогда не забуду, как на презентации книги «Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше» Юхананов феерически завершил часовую речь — буквально такими словами: «И это точно так же. Только совсем по-другому».

Парадоксы существовали не только на сцене и речах, но и в материально-технической плоскости. Каким-то неведомым образом Борис Юрьевич умел находить финансирование — и для отдельных спектаклей, и для всего «Электротеатра», заточенного на некоммерческое искусство, заведомо неприбыльное. И не просто финансирование, а такое, которое создает безупречные условия для работы довольно большой труппы, куда входят наравне с драматическими артистами танцовщики и вокалисты.

«Электротеатр Станиславский» появился на карте Москвы одновременно с «Гоголь-центром», в годы локальной культурной революции. «Практикой» руководил Иван Вырыпаев, проживал свои лучшие годы Центр им. Мейерхольда, в Театре наций ставили спектакли Уилсон и Робер Лепаж, в «Театре.doc» показывали «Болотное дело» и «Берлуспутин». После 24 февраля 2022 года «Электротеатр» остался едва ли не единственным театром (притом государственным), где можно увидеть живой театральный эксперимент в довоенном изводе.

Хранителем бастиона был Юхананов. Теперь его не стало, и за судьбу дела его жизни, — учитывая контекст свирепствующей цензуры, а также бездумных и абсурдных слияний и оптимизаций — невероятно тревожно.