В начале декабря полиция потребовала снять надпись «Мир» с витрины петербургского книжного магазина «Все свободны». Она провисела там почти два года Вот как сотрудники боролись за этот символ с Z-активистами

20 декабря книжный магазин «Все свободны» в Петербурге вынужден был убрать слово «Мир» с витрины — этого потребовали сотрудники полиции. Надпись «Миру — мир!» появилась на витрине магазина в феврале 2022 года, но в марте 2023-го стекло с надписью повредили выстрелом, после чего владельцы решили оставить только слово «мир». Мы поговорили с совладелицей магазина Любовью Беляцкой о том, как популярный в ультраправой среде патриотический книжный «Листва» вступил со «Все свободны» в конфликт, какие изменениями на издательском рынке произошли после новых репрессивных законов и почему продажи книг «иноагентов» не падают — и даже скорее растут.

— Расскажите, почему вас заставили стереть надпись «Мир» с витрины. Был чей-то донос?

— Журналистка какого-то издания — она осталась анонимной — написала запрос в полицию. Сначала [20 декабря] к нам пришел участковый, он взял с нас объяснения [где мы описали ситуацию] с формулировкой «Мы не имеем ничего плохого под этой надписью». Спросили его, что нам делать — сказал, что ничего не надо.

Буквально через час приехал наряд, четыре человека. Они сказали, мол, все понимаем, ничего плохого не видим, но сказали снять: «Мы не хотим больше к вам приезжать и вы не хотите к нам приезжать». 

Раньше, 11 марта 2023-го, в витрину [с надписью «Миру — мир!»] стреляли. Мы открывали краудфандинг на восстановление стекла. Но каких-то странных людей надпись «Мир» продолжала будоражить. И школьник по имени Гриша Путин, который ведет военизированный канал в телеграме, ночью, пока мы не видим, стал клеить скотчем [символ] Z поверх надписи «Мир». 

И там в канале [Путина] люди такие комментарии интересные оставляют: «мы должны бороться с ними в легальном поле, не должны заниматься вандализмом». Ребят, но вы нам витрину обстреливали, заклеивали ее — как это называется? [В канале] писали, что бороться надо так, чтобы надпись убрали вообще. И, видимо, кто-то решил, что клеить «зетку» не так эффективно, потому что убрать ее очень просто. Поэтому решил донести.

— Кто стрелял в вашу витрину? 

— Мы не знаем, кто стрелял. Он [Гриша Путин] ответственности за это не взял. Сначала окружающие предположили, что стрельбу учинил книжный магазин «Листва», который нас ненавидит. Но я так не думаю. Кажется, когда вокруг выстрела поднялась шумиха, человек испугался и решил остаться неизвестным.

— Почему вас ненавидят в «Листве»? 

— В 2019 году мы запускали Карту независимых книжных магазинов — там отмечены независимые книжные проекты в России и по всему миру. «Листва» там тоже была отмечена, но осенью прошлого года пропала — и это очень сильно их разозлило. Обычно в таких случаях магазины вежливо пишут: «Что случилось, почему мы исчезли?» Глюки бывают, потому что сайт делается моими руками, ламера.

Но «Листва» сразу написала в своих достаточно популярных каналах: ату их! «Все свободны» такие гады, мол, спрашивайте у них, чей Крым. И оттуда понеслась волна людей, которые, конечно, не знали, что это за карта, что за магазин «Все свободны», но которым было важно написать гневный комментарий. 

— А почему «Листва» пропала с карты? 

— Случился баг. Но мы не стали возвращать их — из-за агрессии и неадеквата в нашу сторону.

— После выстрелов по витрине вам поступали какие-нибудь угрозы? 

— Нет, но негативные комментарии писали — хотя негатива всегда хватало, по любому поводу. Негатив сейчас связан в основном не со словом «мир», а с тем, что у нас продаются разные «иноагенты» и против них люди почему-то сильно возбуждаются. 

— Как вы считаете, после того, как вы сняли надпись с витрины, неприятности закончатся?

— Очень надеюсь, что хотя бы не будет прямой агрессии, с которой уже перебор. Но неприятности, связанные с новыми законами об ограничении информации, все еще никуда не делись.

— Повлияли ли изменения на книжном и издательском рынке на вас? Ощутили ли вы рост цен на бумагу, получали отказы от зарубежных авторов или издательств?

— Рост цен ощутили, но цены выросли на все вокруг, они росли каждый год. Так что тут как будто ничего нового. Стало сложнее достать красивую импортную бумагу для книг. У нас накрылись пара проектов, связанных как раз с зарубежными авторами. Это [взаимодействие с ними] просто стало гораздо сложнее.

— Сейчас на Бориса Акунина завели два уголовных дела, его книги и книги Дмитрия Быкова убирают с продажи и из печати. В начале декабря Верховный суд признал «движение ЛГБТ» «экстремистской организацией». Это как-то повлияло на ваше решение, что продавать, а что нет? 

— Крупные книжные сети, конечно же, занимаются самоцензурой, потому что сильно зависят от государства. Их девиз: «Как бы чего не вышло». Независимые книжные не так сильно зависят от государства. У нас есть юрист, который объясняет, что можно, а что нельзя. Все, чем мы руководствуемся — буква закона. [На сайте Минюста] есть список экстремистских материалов, где указано, какие книги нельзя продавать. Мы их не продаем. А есть разнообразные ограничения на некоторые книги (имеются в виду книги «иноагентов» и те, которые могли попадать под закон о «ЛГБТ-пропаганде», — прим. «Берега»). Если ты оборачиваешь такие книги в пленку и не продаешь их людям моложе 18 лет, то все в порядке.

Те же решения по поводу ЛГБТ не касаются художественных произведений. Закон о запрете «пропаганды ЛГБТ» был инициирован из-за конкретных книг, в первую очередь из-за «Лета в пионерском галстуке» и ее авторок. Если конкретные книги не продавать и не пиарить, то вопросов с точки зрения законодательства быть не должно.

От признания авторов «иноагентами» их книги точно не берут меньше — может, даже и больше, потому что люди боятся, что они исчезнут. Ну и вообще, это популярные авторы.

— Что сейчас чаще читают, хорошо ли покупают книги? 

— После начала СВО был небольшой провал, а потом резкий скачок — продажи выросли. Непонятно почему: может, люди испугались, что сейчас все запретят, или им понадобилась читательская терапия. Причин много. 

После мобилизации продажи сильно упали, и вторая половина 2022 года была провальной. Влияет то, что цены на все сильно выросли, и это бьет по продажам. Плюс много людей уехало. Кто-то вернулся, но они все равно экономят: книги не предмет первой необходимости. У нас остается некий постоянный пул покупателей, благодаря которым мы существуем. Сейчас продажи достаточно ровные: больших потрясений не происходит. 

— А что пользуется спросом? 

— У нас — андеграундная литература. Поэтому всегда в топе Леха Никонов, книги нашего издательства. Долгожданным оказалось переиздание «Фрагментов речи влюбленного» Ролана Барта — в топ-пять точно попало. Стабильно хорошо у нас берут нон-фикшн по истории, социологии, политике. 

— Какие у вас ожидания от 2024 года? 

— Мне кажется, что [власти] ограничили уже все, что могли ограничить. Дальше уже некуда. Разве что окончательно запретить слово «мир» — раз уж начали убирать его с окон.