Алексей Липцер известен гораздо меньше, чем его подзащитный Навальный. Но он тоже делал очень много и помогал самым разным людям в России Его историю рассказывает журналист и близкий друг Липцера Павел Каныгин

Трое адвокатов Алексея Навального — Игорь Сергунин, Вадим Кобзев и Алексей Липцер — арестованы по обвинению в участии в «экстремистском сообществе». За свою карьеру Алексей Липцер защищал не только самого известного оппозиционного политика в России, но и работал по другим резонансным делам — Ильдара Дадина, Константина Котова и сестер Хачатурян. По просьбе «Берега» основатель издания «Продолжение следует», близкий друг Липцера Павел Каныгин рассказывает, как Алексей Липцер пытался бороться с беззаконием в стране.

В пять утра семья адвоката Алексея Липцера проснулась от тяжелого стука в дверь: «Открывайте, полиция!»

Толпа спецназовцев в масках заполнила весь коридор перед его съемной квартирой на юго-западе Москвы. Двухлетняя дочь Стеша спала в детской кроватке и проснулась не сразу — только когда люди в масках начали переворачивать мебель и раскидывать вещи. Но пока они еще были за дверью, жена Липцера Мила успела позвонить своей матери и тете Алексея Ксении Костроминой — тоже адвокату.

— Я успела, — говорит Мила. — Ксюша и подняла тревогу. А маму я попросила молиться за нас.

Обыск в квартире Липцеров шел пять часов. Силовики переворошили все вещи, забрали технику, наличные деньги; искали все, что связано с Навальным. Но уходя, отдали Миле телефон назад («Спасибо, конечно…» — комментирует Мила).

Алексей Липцер не представляет интересы Навального с лета 2022 года. Так что я с большим удивлением воспринял слова Леонида Волкова на митинге 14 октября в Вильнюсе о том, что «поручений и задач» от Навального после ареста адвокатов не будет.

Леша давно вышел из дела, сосредоточившись на других кейсах и своей семье. Но я не переставал опасаться, что про него не забудут. На все мои дружеские призывы подумать об отъезде он всегда отвечал, что ему в Москве ничего не грозит:

— Послушай, я адвокат. Адвокатов будут закрывать, как в Беларуси? 

— Вообще, думаю, будут.

— Ну, это еще нескоро.

— Но, согласись, не хочется быть первым, Лех.

— Да камон, Павлик. Я очень сильно удивлюсь, если первым закроют меня. Но спасибо за оценку, конечно!

— Но ты помнишь, какой был наш уговор в молодости: сажусь первым я, а ты меня защищаешь.

— Я еще подумаю!

— Ну ты скотина!

Перечитываю нашу переписку в мессенджере с того момента, как я сразу после начала войны уехал из России в Нидерланды, а Липцер остался в Москве. Последнее сообщение я отправил ему из США в 10:21 вечера с каким-то смешным рилсом — в Москве было 5:21 утра, 40 минут до обыска.

* * *

Алексею Липцеру 36 лет. Он родился в известной московской семье. Его мать, Елена Липцер, была адвокатом в самом громком процессе 2000-х — деле ЮКОСа, в результате которого Михаил Ходорковский и Платон Лебедев получили сроки, казавшиеся тогда огромными, и лишились бизнеса в России. Дед Леши — Лев Пономарев, советский, а потом и российский диссидент, первый «иностранный агент» РФ в личном качестве.

Леша учился в юридической академии и на четвертом курсе уже работал — помощником у адвоката Сергея Бровченко.

Мы подружились на интернет-форуме фанатов Гарри Поттера: не было еще ни мессенджеров, ни соцсетей, а в «Живой журнал» можно было попасть только специальному инвайту. Ну какие у 17-летних инвайты?

На фан-форум я попал в 2004-м как стажер «Новой газеты». Я только приехал в Москву и начал учиться на журфаке МГУ. Редакция, узнав, какая у меня любимая книга, дала мне первое задание — написать заметку о том, чем занимаются фанаты Поттера (я тоже был одним из них — но что происходит в офлайне, не знал). Повод для знакомства был шикарный: московская тусовка фанатов ехала встречаться с петербургской. Веселая пьянка началась еще на платформе Ленинградского вокзала. Так что занимались фанаты Гарри Поттера тем же, чем и любая молодежь: обсуждали кино, музыку, ходили в музеи, на концерты и в гости друг к другу.

А Поттер просто был объединяющим нас поводом. А еще, может быть, образом мечты. И олицетворением цельности жизни — когда понятно, за что борешься, а в конце происходит чудо.

Тема политики в 2000-е в молодежной среде считалась кринжовой. Например, мало кто из моего нового круга вообще понимал, чем занимается журналистка «Новой газеты» Анна Политковская. Знали два-три человека, включая Липцера. В ту мрачную субботу, когда ее убили, 7 октября 2006 года, мы собрались у кого-то из нас дома. В наших отношениях это был важный для меня маркер. Особых эмоций Леха тогда не показал, но был рядом.

«Леша вообще очень спокойный, но при этом очень неравнодушный, — говорит адвокат, работающий с Липцером и попросивший об анонимности. — Очень настоящий, надежный парень. Нормальный. Но при этом внутри себя переживающий».

«Все чувства — у него внутри, он делится ими только в близком кругу, — соглашается его тетя и наставница, адвокат Ксения Костромина. — Ты же знаешь, как он прекрасно может их выражать».

Сочетание этого спокойствия и мальчишеской внешности всегда производило на людей обманчивое впечатление — такого наивного и беззащитного человека. Как-то в Москве к нам на ночной Пушкинской пристала толпа гопников (мы были с девушками, но их это не остановило). Довольно быстро стало ясно, что драка неизбежна, и в этот момент ко всеобщей неожиданности Леха налетел на самого крупного из них и повалил его — все с тем же спокойным лицом. После чего «противная сторона», как сказали бы в суде, «от дальнейших претензий отказалась».

Леха рос без отца, так что понятно, откуда бойцовский характер, самодисциплина и трудоголизм. Это то, что нас сильно сближало и вокруг чего мы по-ребячески соревновались: кто первым купит новый айфон, заведет семью, чей подарок на день рождения (друг другу) будет круче.

В адвокатской карьере он начинал с гражданских дел, и «политика» пришла к нему не сразу. Первое его громкое дело — кейс Ильдара Дадина в 2016 году, первого осужденного по статье о неоднократном нарушении правил проведения митингов, который получил реальный срок и которого пытали в колонии. Вместе с коллегами Леша добился отмены приговора в Конституционном суде (КС) РФ и выплаты компенсации Дадину. В путинской России таким результатом заканчиваются единичные процессы. В политических же делах таких откатов, кажется, не было вовсе, и коллеги считают это отличным достижением для адвокатуры.

Вот как участие Липцера в деле Ильдара Дадина вспоминает Ксения Костромина:

«Липцер — большой профессионал. Я начал следить за ним еще в деле Дадина. Но по-настоящему зауважал за дело сестер Хачатурян», — делится со мной основатель Центра правовой помощи Алексей Федяров. 

Леша был защитником Крестины, одной из трех сестер. В 2019 году их история потрясла Россию. Отец семейства Михаил Хачатурян на протяжении многих лет издевался над своими дочерями и насиловал их. Об этом знали соседи, об этом говорили в школе, где учились сестры. Жена и еще одна жертва Хачатуряна Аурелия писали заявления в полицию Альтуфьево, но потом они каким-то образом оказывались у Михаила. А полицейские просили их больше не беспокоить.

Вот что сам Липцер говорил об этом деле в своих публичных заявлениях:

Сопротивление следствия, которое не хотело видеть в сестрах Хачатурян жертв, оказалось основной проблемой для защиты. На адвокатов — Липцера, а также Мари Давтян, Ярослава Пакулина и Алексея Паршина — давило и общественное мнение: дело Хачатурян на долгие месяцы стало главной темой российского телевидения, где девушек чаще всего осуждали. Волна патриархальной ненависти не утихла и после независимых медицинских экспертиз, которые подтвердили, что Михаил Хачатурян насиловал дочерей.

Леша нечасто в себе сомневается, но я знаю, что ему было тяжело переживать эту ситуацию. Еще я с умилением наблюдал, как он сам меняется из-за этого дела. Все меньше становилось дурацких мужских шуток и мемов в нашей переписке и разговорах. Все сильнее и эмоциональнее он реагировал на события — и не скрывал этого.

— Я не понимаю, что у людей в голове. С какой планеты они, — его слова после очередного мракобесного шоу телеведущего Андрея Малахова.

Быстро стало ясно, что дело сестер Хачатурян — это не только ужасающая история про насилие в одной конкретной семье на севере Москвы, но еще и важная иллюстрация по поводу ситуации в стране. Идея Леши о том, что у нас есть безусловное право дать отпор угнетателю, право на самооборону, вряд ли могла понравиться властям. В бессмысленной жестокости Хачатуряна, его желании доминировать любой ценой легко угадываются повадки российских лидеров, годами подвергающих свою страну насилию (и не только свою).

Про сестер мы с Лешей сделали большое расследование для «Новой газеты» и записали подкаст, но так и не успели его выпустить из-за вторжения России в Украину.

— Давай подождем. Ну, и пока в деле нет особых подвижек, — говорил Леха в 2022 году. — Плюс мне постоянно надо в Покров.

— А ты не хочешь все-таки не ездить в свой Покров, а?

— А куда мне тогда — к тебе в Голландию? 

— Ну и приезжай, матрасик постелем.

— Матрасик? А-ха-ха! Выезжаю!

«Я и многие мои коллеги в шоке. Получилось, с одной стороны, вроде бы ожидаемо: рано или поздно должны были прийти за адвокатами. Но при этом совершенно неожиданно, — говорит адвокат, работающий с Липцером. — Очень больно за коллег и страшно за всех, кто останется без защиты. Потому что этот сигнал — недвусмысленный».

В Москве у Леши остались незавершенные дела. И самое главное — жена Мила с двухлетней дочкой Стешей. После рождения ребенка ребята стали планировать переезд в новую квартиру, начали ремонт, набрали кредитов. Квартира и ремонт — еще одна причина, почему они остались в России. Это не укладывалось в голове и подбешивало — но и сильных аргументов я не мог найти. 

Ему всегда везло: он попадал в правильные ситуации и эффектно выходил из неправильных. Это то, что некоторые называют фартом, профессиональной чуйкой, магией. Или чудом. Но в этот раз просто не случилось чуда.

Давайте поможем Миле и семьям других адвокатов. И будем вместе помогать Леше Липцеру, Вадиму Кобзеву и Игорю Сергунину.